Повседневная жизнь

Айкидо настолько обширно, что на его изучение можно потратить всю жизнь, но так и не увидеть конца. О-Сэнсэй был совершенно экстраординарным, он был Айкидо, и дело было не только в его вадза, он сам был Айкидо. В традиции хасидов есть знаменитое выражение. Когда одного молодого хасида спросили: «Зачем ты ходишь каждую неделю? Каждую пятницу ты уходишь с работы и пять часов идешь в соседнюю деревню повидать учителя, а затем каждое воскресенье ты возвращаешься назад. Ты ходишь, потому что он такой невероятный знаток священного писания?» «Нет». «Потому что он обладает великой целительной силой?» «Нет». »Ну тогда зачем ты ходишь?» «Я хожу смотреть, как он завязывает шнурки на своих туфлях». То же самое было и с О-Сэнсэем. Можно было прийти только затем, чтобы посмотреть, как он надевает свои хакама. В своей повседневной жизни он был Айкидо. Роберт Фрэгер О-Сэнсэя интересовал статус человеческой жизни в мире, и он беседовал главным образом на эту тему. Но он имел очень открытый характер, и очень легко разговаривал со всеми, к тому же он не был склонен судить других. Так что с ним было очень легко разговаривать. Но он никогда не говорил о политике; его действительно это не интересовало.
Гудзи Мунэтака Куки

Что я находил удивительным, так это простоту жизни О-Сэнсэя. Он тренировался утром, шел домой, преподавал ученикам после полудня, тренировался вечером, принимал ванну и ложился спать. Дважды в месяц он устраивал специальные церемонии, в которых участвовали и ученики, но О-Сэнсэй обычно оставался после церемоний и в уединении читал молитвы в храме или в додзё, так как в додзё тоже был алтарь. Кроме этого были еще небольшие поездки и занятия сельским хозяйством. Его жизнь была очень сфокусированной; он не отвлекался на рыбную ловлю, слушание музыки или радио или чтение. Его сфокусированность в своем искусстве была результатом общей сфокусированности его жизни. Кадзуаки Танахаси

В старости О-Сэнсэй просыпался очень рано утром. Сначала он умывался, а затем молился перед камидана (домашний алтарь). Он часто выходил на крышу, чтобы помолиться восходящему солнцу. После этого он заходил в додзё, посмотреть, не появился ли уже кто. Ему не нужно было все время присутствовать на занятии. В зависимости от того, кто был в додзё, он мог остаться на час или только на тридцать минут. После занятия он обычно завтракал — его пища была очень простой. Затем он занимался уборкой и после полудня заглядывал в додзё, и если там кто-нибудь был, то он мог начать тренировку, а мог просто начать говорить о чем-нибудь. Он также читал книги.
Садатэру Арикава

Однажды я сказал О-Сэнсэю, что иностранные ученики хотели бы собраться вместе, чтобы поздравить его с днем рождения. Идея устроить вечеринку О-Сэнсэю понравилась, и он сказал: «Собирайтесь на заднем дворе часа в три». Подружка одного из иностранных учеников испекла пирог. У нас получился очень приятный разговор с О-Сэнсэем. Мы просто сидели, задавали ему вопросы и разговаривали с ним. Генри Коно О-Сэнсэй был очень добрым дедушкой, который занимался со мной сумо и смотрел телевизор. Мы также ходили с ним в кино. Больше всего О-Сэнсэй любил исторические фильмы. Моритэру Уэсиба Досю Основным интересом О-Сэнсэя была религия. Он всегда удалялся куда-нибудь помолиться.
Сингэнобу Окумура

Однажды в Ивама мы с О-Сэнсэем смотрели еженедельную самурайскую телепрограмму. О-Сэнсэй не очень много говорил о технике. Это была типичная самурайская драма, в которой кучу плохих парней порубили в капусту. После этого мы посмотрели вестерн, дублированный на японский язык. Там были герой, злодей и убийца, нанятый злодеем. В самом конце фильма наемный убийца выходит один на один с героем, получает пулю и умирает. О-Сэнсэй был так расстроен. Он сказал: «Вот видишь, в чем проблема с Западом – насилие!» Удивленный тем, что О-Сэнсэя расстроила эта единственная смерть, в то время как в самурайском фильме было убито вдвое больше людей, я спросил: « О-Сэнсэй, вы знаете, сколько людей погибло в получасовом самурайском фильме? Вдвое больше». Но они не считались. В самурайском фильме смерть была безликой; это были персонажи, которых ты не знаешь; они здесь для того, чтобы показать стиль фехтования героя. А в вестерне были выведены персонажи, к которым ты привязывался до того, как их убивали у тебя на глазах. О-Сэнсэй считал это гораздо большим насилием. Роберт Фрэгер У О-Сэнсэя был очень легкий, веселый характер.
Гудзи Мунэтака Куки

После Второй Мировой Войны, когда О-Сэнсэй ездил куда-нибудь преподавать, его всегда сопровождал ученик. В обязанности этого ученика входило помогать О-Сэнсэю – например, складывать его хакама. Когда я путешествовал с О-Сэнсэем после войны, достать мясо в Японии было очень сложно. Но в академии военной полиции еда состояла почти исключительно из мяса. О-Сэнсэй был вегетарианцем, поэтому, когда мы обедали в академии военной полиции, он предлагал мне свою порцию мяса, и мне доставалось две порции мяса.
Сингэнобу Окумура

У О-Сэнсэя был очень простой подход. Он ел все что угодно и получал удовольствие от того, что он ел. Ему нравились удон (лапша) и мандзю (японские сладости). Он никогда не носил украшений. И никогда не носил модной одежды или чего-нибудь в этом роде. Гудзи Мунэтака Куки

О-Сэнсэй никогда не торопился. Он двигался в соответствии с тем, какое у него было настроение. Он ел, конечно, рис и обычно какое-нибудь простое блюдо, рыбу или что-нибудь с маринованными овощами. Когда О-Сэнсэя приглашали на банкет, то он практически ничего не ел; слишком мало что подходило ему. Семья Уэсиба вела простую жизнь и ела простую пищу.
Садатэру Арикава

О-Сэнсэй ел курятину и яйца (яйца после Второй Мировой Войны были настоящим деликатесом!), но он никогда не ел мясо четвероногих животных. Люди в основном ели сладкий картофель. После того как О-Сэнсэй съедал свою первую маленькую чашку риса, его жена говорила: «Не хотите ли еще немного? « А он отвечал: «Да, дай мне еще три зернышка» и это означало, что он не прочь съесть еще немного. Кадзуаки Танахаси

О-Сэнсэй был уже стар, когда я стал его учеником. Глядя на него, этого нельзя было подумать, но он был очень сильным. Еще одной вещью, которая меня в нем поражала, была его щедрость. Когда мы пили чай вместе, он всегда предлагал мне половину своих окаси (японские сладости), говоря «Ешь!» Мамору Суганума О-Сэнсэй никогда не говорил «Нет». Он всегда говорил «Да». Он был очень сговорчивым с людьми…весь день. Он действительно мог приспособиться к любым обстоятельствам и комфортно себя в них чувствовал.
Гудзи Мунэтака Куки

О-Сэнсэй обладал исключительно щедрым духом, он всегда хотел все отдать людям. Когда мне было лет двенадцать-тринадцать, О-Сэнсэй приезжал в дом моего отца в Токио. Я ходил в додзё в Токио и в Ивама, но никогда не тренировался. Я считал его просто замечательной личностью.
Гудзи Мунэтака Куки

О-Сэнсэй всегда называл себя дзи, старик. «Что касается этого старика» – обычно говорил он. В формальных ситуациях О-Сэнсэй изменял голос и стиль языка. Это было типично для людей, родившихся до войны. Садатэру Арикава

О-Сэнсэй вел вечерние занятия, и для большинства людей общение с ним этим и исчерпывалось. Однако время от времени он преподавал в течение дня, а затем садился пить чай. У живших при нем учеников была счастливая возможность послушать его. Он рассказывал нам о многих удивительных вещах.
Морихиро Сайто

О-Сэнсэй любил бывать в додзё и разговаривать с людьми. Очень многие приходили поговорить с ним. Казалось, к нему всегда приходило множество женщин старшего возраста. Эти женщины не занимались Айкидо, они приходили просто поговорить с ним; некоторые из них жили по соседству. Люди, любившие поговорить о духовных вещах, также заходили пообщаться с ним.
Садатэру Арикава

Однажды какой-то человек, который был курильщиком, предложил О-Сэнсэю сигарету. О-Сэнсэй выбросил ее. После этого человек сложил руки вместе и принес О-Сэнсэю свои извинения.
Юуити Накагути

О-Сэнсэй был расслабленным, но никогда не сидел со скрещенными ногами; он всегда сидел в сэйдза. Он читал книги и разговаривал; он всегда говорил о духовных вещах. После того, как ему исполнилось семьдесят лет, он редко пил; в особых случаях он выпаивал немного сакэ.
Митио Хикицути

После вечернего занятия О-Сэнсэй уходил домой и кто-нибудь из учеников делал ему сиацу (точечный массаж). Иногда массаж делали сразу трое. Он укреплял мышцы, напрягая их под руками трех бедных учеников, пытавшихся сделать ему сиацу. После таких сеансов руки и мышцы учеников ужасно уставали. Морихиро Сайто Во время своих поездок О-Сэнсэй всегда останавливался в Токио. Он выезжал из Ивама и ехал сначала в Токио, набирался там энергии, улаживал какие-нибудь свои дела, а затем ехал в Осаку или Вакаяма. И на обратном пути в Ивама он снова останавливался в Токио. Садатэру Арикава

Чтобы добраться из Токио до додзё О-Сэнсэя в Ивама, нужно было два часа ехать на поезде. Однажды я поехал с О-Сэнсэем на пару дней в Ивама. Добраться до Ивама не составляет никакой проблемы. Просто садишься в Токио на поезд, выходишь в Ивама и идешь пешком от станции до додзё. Но когда О-Сэнсэй ехал туда, кто-нибудь должен был его сопровождать. Так что на этот раз отправился я. Я был там с ним один. Я познакомился с его женой. Еще в доме была служанка из деревенских, которая работала на них. Позади додзё у них было нечто гораздо большее, чем просто сад, это было больше похоже на небольшую ферму. Там было довольно много растений. Это было удивительно. Стояло лето, и было очень жарко; действительно очень жарко. Жена О-Сэнсэя говорила: «Я, пожалуй, пойду на улицу, поговорю с растениями». Она выходила в самую жару, пропалывала и поливала. Ничего особенного для нее в этом не было, я же едва мог двигаться в такой жаре. Я был полностью изнурен жарой, и мне казалось просто удивительным, что она выходит в такую жару на улицу и пропалывает. Роберт Фрэгер

После войны еда была нормированной. Люди получали купоны, которые затем обменивали на еду. О-Сэнсэй говорил, что не собирается этого делать, а будет выращивать свою собственную еду. Здесь он мог выращивать лишь столько еды, сколько было необходимо для его семьи, поскольку утро он проводил в молитвах и тренировках. Так что для работы в поле оставалось не так уж много времени. Морихиро Сайто

После войны единственным строением, которое уцелело во всем районе (Синдзюку), был Айкикай Хомбу Додзё. Все остальное сгорело от зажигательных бомб. Сын О-Сэнсэя, Киссёмару, боролся, чтобы спасти дом. В то время в доме Уэсибы жило тринадцать семей. Когда я вернулся через три года после окончания войны, там по-прежнему жило три или четыре семьи. В то время занятий там не было. Ведь не было никакой еды. И ни у кого не было энергии. Люди пытались вырастить немного сладкого картофеля. Когда же мы тренировались, то тренировались на деревянном полу, потому что татами там не было. О-Сэнсэй выращивал в Ивама еду, которую часто привозил в Токио. Конечно, если я ездил в Ивама, то мог получить там немного картофеля или овощей. В Токио тогда еды не было.
Сингэнобу Окумура

Основатель был выдающимся членом общины, он был также известен тем, что у него единственного в округе было электричество.
Морихиро Сайто

Занятия сельским хозяйством были частью практики О-Сэнсэя. Гораздо раньше, когда О-Сэнсэй создал общину Сиратаки на Хоккайдо, он очень много занимался фермерством. После Второй Мировой Войны еды в городе было недостаточно, и О-Сэнсэй знал, что может накормить людей, если будет заниматься сельским хозяйством. Так что он увеличил поля в Ивама и очень много занимался фермерством. Сингэнобу Окумура

Через несколько лет после окончания войны жизнь постепенно начала приходить в норму. Страна по-прежнему находилась в переходном периоде, и многие люди были без работы. Многие вступили в додзё в Ивама, надеясь на новый шанс в жизни. И хотя в додзё у О-Сэнсэя был сад, вскоре там было уже больше ртов, чем он мог прокормить. О-Сэнсэй посылал новых ути дэси расчищать соседние поля, чтобы их можно было засевать. И хотя О-Сэнсэй заставлял своих учеников расчищать бамбуковые поля, чтобы увеличить площадь для выращивания овощей, такая практика не была типичной для других додзё.
Морихиро Сайто

О-Сэнсэй был очень сильным. Когда он занимался сельским хозяйством, то являл собой просто поразительное зрелище. Каждый выдох он сопровождал звуком: «Ш, ш, ш». А работал он очень быстро и энергично. Он был очень умелым фермером. Кадзуаки Танахаси

У О-Сэнсэя была пара учеников, и одним из них был Ояма, борец и здоровяк. Во время уборки риса все ученики, включая и Оаяму, помогали собирать урожай. Убирая рис, нужно было спуститься на рисовое поле, срезать стебли, связать их в пучки и вынести с поля. Это была очень тяжелая работа – выносить с поля пропитанные водой стебли. Но никто, включая Оаяму, не мог сравниться с О-Сэнсэем, даже когда ему было шестьдесят три года. Морихиро Сайто

Для огня ути дэси всегда собирали только сухие ветки. О-Сэнсэй не любил рубить для огня живые ветки. Он использовал для огня сухие ветки, чтобы не было расточительства. О-Сэнсэй также сохранял золу, которую смешивал с отходами овощей и делал хороший компост. Он использовал его в своем саду.
Мицуги Саотомэ

Ученики, жившие вместе с О-Сэнсэем в Ивама, работали на ферме, чтобы прокормиться. О-Сэнсэй был очень энергичным и пользовался более тяжелыми сельскохозяйственными инструментами, сделанными специально для него. Когда О-Сэнсэй нес что-нибудь, то использовал шест, вдвое тяжелее, чем те, что несли ученики.
Морихиро Сайто

Однажды О-Сэнсэй сказал мне: «Саотомэ, нужно придвинуть каменную ступеньку немного ближе к дому, а то трудно заходить в дом». Глядя на цельный кусок мрамора шести футов длиной и объемом в один квадратный фут, на который указал мой учитель, я понимал, что он слишком тяжел даже для двух человек. Я сходил в сарай за инструментом и начал сооружать самодельный рычаг, как вдруг услышал сзади голос О-Сэнсэя: «Саотомэ, что ты делаешь?» Он нетерпеливо оттолкнул меня в сторону и схватил один край мраморной глыбы. Тихо крякнув, он приподнял его и передвинул на необходимые шесть дюймов. Затем он подошел к другому краю и, проделав ту же процедуру, завершил работу. Я стоял, уставившись на него с открытым ртом, а он пробормотал с отвращением: «Современные парни такие слабые!». Мне было чуть больше двадцати лет и мои мышцы были сильными и хорошо развитыми от ежедневных многочасовых тренировок Айкидо. Но я не мог сдвинуть с места мраморную ступеньку, которую семидесятивосьмилетний мастер Айкидо передвинул так легко. Мицуги Саотомэ

О-Сэнсэй был невероятно сильным. Он делал так много потрясающих вещей. Его великая сила осталась у меня в памяти. Морихиро Сайто

У О-Сэнсэя было потрясающее тело. Когда ему было пятьдесят три года, он выглядел как ширма для перегораживания комнаты (квадратной формы). Он весил приблизительно 150 килограмм. Рост его был 150 сантиметров, но он был очень широк в плечах. Его тело обладало сильными суставами и костями. Конечно же, он носил усы. Он был крепкого сложения и полон энергии. Его взгляд был очень добрым, но в его глазах также пылал неистовый огонь, благодаря которому они как бы светились. Это было пугающе! Если он неожиданно смотрел на тебя, то ты буквально застывал и не мог двинуться с места. Митио Хикицути

Я помню, что глаза О-Сэнсэя блестели и сияли. Все вам скажут, что глаза О-Сэнсэя были особенными. Морихиро Сайто О-Сэнсэй был великим будока (последователем Будо), потрясающим будока. Мне было страшно находиться рядом с ним, хотя я и чувствовал, что у него великодушное и доброе сердце. Он внушал благоговейный страх, и, тем не менее, меня к нему тянуло. Я действительно ощущал его физическую силу. Один его взгляд заставлял меня чувствовать себя так, как будто меня пронзили стрелой. Его взгляд мог быть суровым, а в следующий момент мог стать мягким и добрым. У меня было чувство, что он мой родитель. Он выглядел таким суровым, а его тело было таким сильным, но я все равно чувствовал, что в нем заключена неподдельно добрая личность.
Митио Хикицути

Я оценивал, как подойти к О-Сэнсэю, по состоянию его глаз (взгляда). Я не мог смотреть О-Сэнсэю прямо в глаза, потому что смотреть кому-нибудь в глаза — это грубо и невежливо. Поэтому я смотрел в сторону О-Сэнсэя так, как будто я смотрю на огромную гору у него за спиной, и тогда я мог уловить, как выглядят его глаза.
Садатэру Арикава

Встречая кого-нибудь в первый раз, О-Сэнсэй всегда пристально смотрел на человека. Его глаза светились. И в этот момент О-Сэнсэй уже знал об этом человеке все.
Митио Хикицути

Лежа на смертном ложе, О-Сэнсэй посмотрел вверх и дал нам понять, что хочет сходить в туалет. «Прошу прощения, но от лежания целыми днями в постели ноги этого старика стали слабыми». Я быстро взял его под одну руку, а мой близкий друг Ёсио Куроива взял его под другую. Мы медленно спустились в холл, крепко придерживая его, чтобы он не упал и не травмировался. Неожиданно О-Сэнсэй выпрямился, гордость засверкала в его глазах. «Мне не нужна никакая помощь». Мощным движением тела он высвободился из наших рук. Ослабевший и умирающий старик отбросил двух мастеров-инструкторов. Мы отлетели к стене в противоположном конце помещения. Шаг за шагом Морихэй Уэсиба преодолел путь самостоятельно. С каждым шагом его жизнь сгорала подобно свече, ярко вспыхивающей перед тем как огонь исчезнет. Спокойный и невозмутимый перед лицом приближающейся смерти, он впитывал в себя реальность каждого возникающего момента. Был только этот момент; каждый вдох был бесконечностью. Как много воспоминаний содержит в себе каждый шаг?
Мицуги Саотомэ

О-Сэнсэй действительно был готов общаться с кем угодно. Он никогда не говорил: «О, это плохой человек, я не хочу иметь с ним ничего общего» или «Это хороший человек, я буду поддерживать с ним отношения». Он был очень терпимым и принимал людей такими, какие они есть.
Гудзи Мунэтака Куки

В одной японской сказке было два старика. Один всегда вел себя приветливо и дружелюбно, и мог делать так, чтобы деревья цвели. Другой был дурного нрава и не мог заставить деревья цвести. О-Сэнсэй был похож на доброго старика, который мог сделать так, чтобы деревья зацвели. В Японии мы называем это «кокодзи».
Садатэру Арикава

С течением времени меня все больше и больше поражала способность О-Сэнсэя охватывать и заключать в себе все; грандиозность его духа. О-Сэнсэй был поразительной личностью. Он всегда чувствовал себя свободно и непринужденно и мог, нисколько не сдерживаясь, говорить на любую тему. Гудзи Мунэтака Куки О-Сэнсэй был очень религиозным. Когда бы он ни проходил мимо храма, он складывал руки вместе и произносил про себя молитву. О-Сэнсэй был строгим учителем, но в то же время он был очень добрым, сердечным, сочувствующим и великодушным. Я думаю, он чувствовал глубокую любовь к жизни, во всех ее проявлениях. Мамору Суганума

О-Сэнсэй любил заниматься каллиграфией, и многие люди приходили к нему и просили у него образец его каллиграфии. Он делал надписи на веерах или на квадратных столах. Люди просили его написать что-нибудь для них, что-нибудь особенное. Как правило, это было нечто, связанное с будо.
Сингэнобу Окумура

О-Сэнсэй вел умеренную жизнь и всегда полагался на ки, кокю, ки неба, земли и Вселенной. Он был очень великодушным человеком. В нем не было агрессии. У него не было эго. Он никогда не проявлял чувства самолюбия. Он был большим, как небо.
Гудзи Мунэтака Куки

Каждый день О-Сэнсэй вставал и шел молиться в храм. Но прежде чем отправиться в храм, он принимал ванну, чтобы очисть свое тело. В обязанности ути дэси входило приготовление ванны для О-Сэнсэя. Мы всегда нагревали воду в большом чане. В то время в Ивама не было газа, даже пропана. Впрочем, О-Сэнсэй все равно не любил газ; он предпочитал использовать ветви дерева для разведения естественного огня. Он не любил, когда мы собирали ветви живых деревьев, поэтому мы собирали только те ветви, которые были уже на земле. Много раз я готовил ванну для О-Сэнсэя. Я должен был наполнить чан котелком, потому как у нас не было шланга, а затем собрать дрова, развести огонь и нагреть воду. Я всегда проверял воду в чане рукой, чтобы убедиться в том, что вода не слишком горячая. Однажды О-Сэнсэй увидел как я проверяю таким образом воду. О-Сэнсэй посмотрел на меня и спросил: «Что ты там делаешь, Саотомэ?» «Хай, – сказал я, — я просто проверяю температуру воды!» О-Сэнсэй пришел в ярость! «Ну ты и глуп! Я принимаю ванну перед молитвой, так зачем ты проверяешь воду своими закопченными, грязными руками?» Он был так рассержен. «Если ты хочешь проверить температуру, то зачерпни воду ковшом, а потом уже рукой проверяй температуру воды в ковше. Поскольку ты сунул руку во всю ванну, то теперь эта вода грязная, и я не могу принять ванну. Так что, приготовь еще одну». И мне пришлось начать все сначала. Очищение тела перед молитвой – это очень духовная практика. Так что купаться в грязной воде, готовясь к молитве в храме, не годиться. Духовная практика имеет очень строгие правила. Я всегда считал, что этот случай послужил мне хорошим уроком, научившим меня правильному отношению.
Мицуги Саотомэ

О-Сэнсэй не делал упражнений для наращивания силы, но он и зимой и летом практиковал мисоги (обливание холодной водой). Он использовал воду из колодца. Чтобы достать ее, нужно было опустить ведро в колодец, а затем вытащить его наверх. Морихиро Сайто

Я запомнил О-Сэнсэя как человека абсолютной честности и искренности. Между тем, что он говорил, и тем, что он делал, никогда не было противоречия. Искренность О-Сэнсэя вдохновляла его последователей оставаться с ним.
Мотомити Анно

Первое время после войны еды практически не было. О-Сэнсэй вставал очень рано и молился в храме. Затем было занятие, а после, в десять часов, завтрак. Вместе с рисом мы варили картофель, потому что риса была недостаточно, чтобы подавать его без картофеля. После этого он работал в поле весь остаток дня, за исключением зимы. Обычно люди встают и идут работать в поле, пока еще прохладно, и отдыхают, когда наступает жара. Но О-Сэнсэй использовал прохладную часть дня для молитв и тренировок, а работать в поле начинал в самую жару, как раз когда другие уходили с полей.
Морихиро Сайто

Вечером О-Сэнсэя могли пригласить преподавать в какой-нибудь другой додзё, а иногда он появлялся на занятии. Когда он проводил большой семинар в Токио, то появлялся пораньше, потому как ему нравились семинары. О-Сэнсэй настолько любил тренировки, что для него они были больше, чем просто тренировки, они были его радостью, почти отдыхом.
Садатэру Арикава

У О-Сэнсэя не было других интересов кроме сёдо (каллиграфии), мисоги и Айкидо. Я сопровождал О-Сэнсэя, когда Хикицути Сэнсэй открывал свой додзё в Сингу в 1952 году. Мы оставались там примерно три недели, и в течение этого времени О-Сэнсэй каждый день преподавал с пяти до семи утра. Но после этого до шести вечера не было никаких занятий. Заметив, что между занятиями остается много свободного времени, О-Сэнсэй предложил, чтобы я преподавал каллиграфию местным детишкам. На занятие пришло около тридцати детей. О-Сэнсэй сказал: «Если ты учишь детей, то они должны платить тебе за занятия, а ты должен в обмен научить их какой-нибудь замечательной технике». Я начал занятие, а О-Сэнсэй за всем эти наблюдал. Когда он наблюдал за тем, как мы вместе с детьми пишем кистью, его глаза сделались очень добрыми. Он проявил интерес к тому, чем мы занимались, и сказал: «Ну, может быть я тоже немного позанимаюсь с вами». Мы вместе с О-Сэнсэем занимались каллиграфией. Каллиграфия О-Сэнсэя уже тогда была удивительной. Он был очень искусным каллиграфом с очень раннего возраста. Когда О-Сэнсэй писал, то вкладывал свою энергию, свою жизненную силу в то, что он писал. И можно сразу же заметить, что хоть тело О-Сэнсэя и исчезло, но его невероятная жизненная сила по-прежнему сохраняется в его каллиграфии. Она так трогает, потому что О-Сэнсэй сознательно вкладывал свою энергию и жизненную силу в свою каллиграфию. Мы можем постигнуть недоступную взору силу ки О-Сэнсэя. Каллиграфия обычных людей, как правило, со временем исчезает, но с каллиграфией О-Сэнсэя этого не произойдет. О-Сэнсэй продолжает жить в своих работах, несмотря на то, что тело его исчезло тридцать три года назад. Он продолжает жить, и будет жить и через пятьдесят и через сто лет, потому что в отличие от мастеров каллиграфии, популярных лишь какое-то время, каллиграфия О-Сэнсэя всегда будет обладать очарованием. Вы могли бы написать, что О-Сэнсэй – это его сёдо. Его каллиграфия и его жизнь – это одно и то же. Его жизненная сила – это сёдо. Они едины и неразделимы. Тело О-Сэнсэя стало прахом и воздухом, но его жизнь продолжается в его каллиграфии. И, по сути дела, верные техники Айкидо О-Сэнсэя продолжаются в его каллиграфии. И не просто продолжаются, а будут продолжать развиваться и расцветать всегда. Сэйсэки Абэ О-Сэнсэя часто приглашали в дома знати. Садатэру Арикава

Когда О-Сэнсэй посещал храм, то всегда надевал кимоно, как приличествует японскому джентльмену. О-Сэнсэй был очень стабильной, вполне земной личностью. Он ни в коем случае не был эксцентричным или странным. В определенном смысле он был довольно обычным человеком.
Гудзи Мунэтака Куки

После поражения во Второй Мировой Войне японцы просто отказались от всего японского: одежды, мечей и даже общих концепций. Но О-Сэнсэй всегда ходил в кимоно и самурайской одежде. Он был довольно эксцентричным, и люди считали его в какой-то степени анахроничным. Кадзуаки Танахаси

Большинство документальных фильмов об О-Сэнсэе, снималось в додзё, и поэтому в них не показано, как О-Сэнсэй вел себя в очень формальных ситуациях. То, что О-Сэнсэй делал на публичной демонстрации, отличалось от того, что он делал в додзё. Он очень естественно адоптировался к каждой ситуации. О-Сэнсэй ничего не просчитывал, он всегда понимал, что нужно делать. Он умел соответствовать атмосфере любой ситуации, в которой он находился. На обычном занятии он улыбался и был расслабленным. Когда он заходил в додзё во время занятия, то выглядел как обыкновенный добродушный старик. Новичок мог подумать, что просто какой-то добродушный старик зашел в зал. Его внешний вид менялся в зависимости от обстоятельств. О-Сэнсэй всегда был начеку и мог оценить обстоятельства и подстроиться к ним. Глаза О-Сэнсэя были совершенно разными, в зависимости от того, был ли он на публике или наедине с собой. Его глаза были разными и в зависимости от того, в какого рода публичном месте он находился. Одни события были очень формальными, и О-Сэнсэй надевал формальное кимоно и вел себя очень формально. Другие же события, такие, например, как посещения других додзё Айкидо, были менее формальными, и в такие места он надевал мене формальное кимоно. Обычно, в том, что он носил, он выглядел как любой другой пожилой человек. Садатэру Арикава

Потрясающим и удивительным в обычной жизни О-Сэнсэя было то, что, даже когда он делал записи в своем дневнике или писал чернильной или шариковой ручкой, иероглифы были просто великолепными. Это демонстрировало художественные способности, которыми обладал О-Сэнсэй. Удивительное качество повседневной жизни О-Сэнсэя можно увидеть в том факте, что даже его обычный почерк был блестящим.
Сэйсэки Абэ

О-Сэнсэй часто приглашал меня поговорить с ним. Это не были интервью, просто беседы. Я жил в Хомбу Додзё более десяти лет, поэтому О-Сэнсэй звал меня в любое время. Если я хотел поговорить о чем-то конкретном, то я старался изменить темп беседы, задаваемый О-Сэнсэем, на свой, чтобы подобраться к теме. Чтобы задавать О-Сэнсэю вопросы, мне пришлось научиться очень многому. Садатэру Арикава

Когда я приехал в Хомбу Додзё, меня позвали в офис О-Сэнсэя. О-Сэнсэй хотел поговорить со мной об Айкидо. Но он использовал высокий стиль японского языка, и я ничего не понял из того, что он говорил. И все равно, я хотел быть вежливым, поэтому сидел, внимательно слушал и говорил «хай, хай» (да, да). О-Сэнсэй принял мое вежливое поведение за понимание и согласие, и продолжал говорить со мной в течение часа. Я был очень смущен, когда, в заключение, О-Сэнсэй вышел из комнаты и строго сказал группе своих внутренних учеников: «Я не понимаю, почему никто из вас не понимает меня, когда этот молодой человек с Гавайев меня понимает». Синъити Судзуки

Я ехал вместе с О-Сэнсэем из Ивама назад в Токио. Войдя в поезд, О-Сэнсэй подсел к пожилой даме небольшого роста и сказал: «Я Уэсиба, занимаюсь Айкидо». Она ответила: «Это мило. А что такое Айкило?» Он сказал: «Ну, это будо и…» «А что такое будо?» – спросила она. Было ясно, что ее мир не имеет ничего общего ни с будо, ни с Айкидо, ни с чем-либо в этом роде. Поэтому О-Сэнсэй сказал: «Это мой дэси, Боб; он из Гарварда». И к моему огромному смущению О-Сэнсэй начал говорить обо мне. Слушая его с соседнего места, я пришел в смятении оттого, что такой великий человек, как О-Сэнсэй, говорит с кем-то обо мне. По мере того, как О-Сэнсэй продолжал разговаривать с пожилой дамой, я понял, что на самом деле О-Сэнсэй хотел развлечь ее в дороге, и чтобы это сделать, ему нужно было говорить о чем-нибудь для нее знакомом. В те годы все знали о Гарварде, потому что Джон Ф. Кеннеди был из Гарварда, и О-Сэнсэй знал это. О-Сэнсэй развлекал ее, рассказывая о своем ученике, потому что, если бы он говорил о себе, то разговор просто не завязался бы. Он был готов разговаривать о своем ученике, и это было настолько экстраординарно. За пределами татами он был таким же экстраординарным, как и на татами. Он был просто поразительным.
Роберт Фрэгер

Когда я жил в додзё, я наблюдал за повседневной жизнью О-Сэнсэя. Я видел, как О-Сэнсэй вел себя на больших семинарах, на которых присутствовали важные люди, и как он вел себя в неформальных ситуациях. Меня всегда поражала способность О-Сэнсэя адаптироваться к любым обстоятельствам и вести себя соответствующим образом. Казалось, что О-Сэнсэй никогда не задумывался, он просто позволял происходящему захватить себя и вел себя абсолютно естественно и совершенно правильно. Поведение О-Сэнсэя всегда соответствовало ситуации. В определенном смысле, О-Сэнсэй развивал в себе эту способность, поскольку это способ не создавать себе врагов.
Садатэру Арикава

О-Сэнсэй всегда рано утром отправлялся молиться. Когда О-Сэнсэй молился в храме, то был очень величественен и серьезен. Он был одет в хаори (японская накидка) и хакама. Я сопровождал его в Кумано Хонгу Тайся больше сотни раз.
Митио Хикицути

О-Сэнсэй начал строить на выгоне небольшой храм. Когда О-Сэнсэй шел молиться, ути дэси шли вместе с ним. Он читал длинную молитву, а ученики сидели у него за спиной в траве в сэйдза. Но, когда мы почтительно сидели там, нас кусали комары и муравьи. Меня это сильно отвлекало, и я надеялся, что О-Сэнсэй скоро закончит читать молитву, но он еще долго продолжал в том же духе. О-Сэнсэя не беспокоили укусы комаров; они его не трогали. Звуки и вибрации держали их на расстоянии.
Мицуги Саотомэ

В Ивама была старомодная офуро (японская ванна), которую девушка-служанка нагревала каждое утро. Поскольку нагревать ее нужно было дровами, то вставать ей приходилось в четыре часа утра. Она также топила дровами печь, на которой готовила рис. О-Сэнсэй и его ученики просыпались на час позже, в пять часов, а затем совершали серию молитв в храме Айкидо в додзё, в главном храме Айкидо и в маленьком храме на ферме. О-Сэнсэй вставал и шел в каждый храм, и молился, читая Норито. Однажды я ездил в Ивама вместе с О-Сэнсэем. Когда пришло время принимать офуро, то О-Сэнсэй сказал мне идти первым. Я был поражен, потому что по старшинству я был ниже О-Сэнсэя, а ученики демонстрируют свое уважение, пропуская учителей вперед. Но О-Сэнсэй настаивал; он обладал невероятной скромностью.
Роберт Фрэгер

Однажды, когда я путешествовал с О-Сэнсэем, я готовил для него ванну. Я принес дрова, нарубил их и все приготовил. Это был простой цементный таз, и нужно было развести под ним огонь. Он был небольшим, я едва мог забраться в него. Согласно правилу сэнсэй всегда принимает ванну первым. Даже если он позволяет тебе принять ванну, то несомненно, что я, будучи последним ути дэси, должен быть последним. Однажды я раздувал огонь. Я уже был готов пойти к нему и сказать: «Сэнсэй, ваша ванна готова», как он появился сам. Он говорил со мной так, как будто говорил с маленьким ребенком. Он заставил меня снять одежду. «Возьми немного воды», – сказал он. Я был вынужден стать рядом с тазом и вымыться перед тем, как залезть в него. Мне пришлось вылить воду себе на голову и намылиться. «Теперь вымой за ушами, так, хорошо». Как с маленьким ребенком. Затем он сказал: «Окей, залазь в ванну», и я сел в таз, уперев колени в подбородок. Я сказал: «Да, так очень хорошо». На самом деле мне совсем не было удобно. Я был очень смущен. Но время от времени он устраивал такое. Он мог просто убить своей добротой, если бы захотел.
Терри Добсон

Однажды О-Сэнсэй поднимался по лестнице. К этому времени он был уже очень старым и поэтому двигался очень медленно и ступал осторожно. И вот когда О-Сэнсэй осторожно взбирался по лестнице, мимо него вверх по лестнице пробежал мальчик, что в Японии не очень то вежливо. О-Сэнсэй остановился, посмотрел вверх и сказал: «Грубый, нецивилизованный мальчишка!» Масаки Тани

Отправляясь на прогулку, О-Сэнсэй интуитивно выбирал направление. Он мог выбрать направление, исходя из своего настроения, а не потому, что в этом направлении что-то находилось. Но если кто-то слишком настойчиво говорил ему, что он идет в неправильном направлении, то он приходил в ярость. Нужно было вежливо сказать: «Я думаю, нам нужно свернуть здесь». И тогда он говорил: «О, неужели? Ну, тогда хорошо». Морихиро Сайто

Мне впервые позволили самостоятельно сопровождать О-Сэнсэя в длительной поездке. В мои обязанности входило носить его сумки. Мы ехали в Осаку. Я знал, что от меня требовалась такая преданность О-Сэнсэю, что в случае необходимости я должен был броситься под поезд. Мне сказали, что я должен оставаться с ним все время, и не отставать от него больше чем на три фута. Мне также сказали, что в такси я должен держать деньги в руке наготове, чтобы сразу же отдать водителю. Я должен был выскочить из такси, оббежать машину и открыть дверь для О-Сэнсэя, расплатиться с водителем и забрать сумки. Я чувствовал, что эта работа потребует от меня полной концентрации. Поэтому, когда мы приехали на станцию, я уже все подсчитал, и приготовил нужное количество денег. Я заплатил водителю, выпрыгнул из машины и перебежал на сторону О-Сэнсэя, чтобы помочь ему выйти. О-Сэнсэй выбрался из машины. Был полдень, и на старой токийской станции было очень людно. Я был полон решимости не допустить, чтобы кто-нибудь налетел на О-Сэнсэя. При этом нужно помнить, что ему было восемьдесят лет, а ростом он был чуть больше четырех футов. Если бы с ним что-нибудь случилось, меня бы просто убили. Я достал сумки и повернулся кругом. Вид у меня был свирепый. К тому времени, когда я повернулся, О-Сэнсэй был уже на тротуаре на полпути к станции. Я сказал себе: «Минуточку, как он это сделал, перелетел, что ли?» Я бежал за ним и размахивал сумками. Должно быть, я задел человек сорок, которые пытались убраться с моего пути. Я задевал их и говорил «Простите», а они в свою очередь говорили «Простите». О-Сэнсэй двигался как нож сквозь мягкое масло. Он был таким маленьким, что в толпе его едва было видно. Я начал высматривать просветы в толпе. И я заметил, что никто на него не смотрел, никто его не видел. Я же оттаптывал старушкам ноги. К тому времени, когда я добрался до того места, где я его видел, он уже был на станции. Мне было известно, на какой путь нам нужно было идти. Я заметил его рядом с лестницей, ведущей к нашей платформе. Я знал, что ему нужна помощь, чтобы подняться по лестнице. Но к тому времени, когда я добрался до подножия лестницы, я смог увидеть лишь, как его голова мелькнула и пропала в верхней части лестницы. Я со всех ног бросился по лестнице и выбежал на платформу. Я подумал: «О, Господи, я потерял его». Он где-то прятался – не специально, но его действительно было сложно увидеть. И я побежал, задыхаясь. Он добрался до платформы на целую минуту раньше, чем я. Он посмотрел на меня и спросил: «Какие-нибудь проблемы?» Терри Добсон

В молодости О-Сэнсэй бегом поднимался по лестнице в храм, но, постарев, он перестал это делать. Когда я был еще маленьким мальчиком, то иногда наблюдал сверху за тем, как О-Сэнсэй поднимается по лестнице. Иногда это было пугающе, потому что он двигался в своих гэта все быстрее и быстрее, а когда приближался к вершине, его глаза начинали гореть так, будто он возвращался домой. Иэтака Куки Когда О-Сэнсэй хотел отправиться в Токио, то садился на поезд. Однако поезда ходили очень редко, раз в час или даже реже. О-Сэнсэй просыпался и был полностью одет задолго до отправления поезда. Иногда он неожиданно вставал и объявлял, что выходит, даже если до прибытия поезда еще было много времени. О-Сэнсэй мог двигаться очень быстро. Ученик, который должен был сопровождать его в этот день, должен был быть готовым к выходу в любое время. В Токио, где было очень много людей, О-Сэнсэй двигался сквозь толпу быстро и плавно, в то время как дэси, который нес все сумки, постоянно наталкивался на людей и терял его из виду.
Морихиро Сайто

Когда мы вместе с О-Сэнсэем отправлялись в долгое путешествие на поезде, он всегда сидел в сэйдза и не двигался. Ученики пытались делать то же самое, но это было очень трудно. Это было сюгё. О-Сэнсэй сидел так и рассказывал о разных вещах. Ученикам приходилось выпрямлять ноги. Но О-Сэнсэй никогда не менял положения. Митио Хикицути

Во время поездок О-Сэнсэй и сопровождающий его ученик часто ели в ресторанах. Прежде чем уйти, О-Сэнсэй покупал небольшой подарок для своей жены. Он всегда был очень добр к ней. Она всегда была поблизости, и ученики называли ее Оку-сама (Уважаемая Жена). Мамору Суганума

Все ученики О-Сэнсэя признавали, что его жена, Хацу, была одним из столпов, поддерживающих Айкидо. Она работал на благо Айкидо так же упорно, как и О-Сэнсэй. Сингэнобу Окумура Ученики О-Сэнсэя называли его «О-Сэнсэй». О-Сэнсэй означает «великий учитель»: «сэнсэй» – это по-японски учитель, а «О» – почтительная форма обращения. Ученики О-Сэнсэя называли его так и относились к нему таким же образом. Во время моих визитов в сельский додзё О-Сэнсэя в Ивама, меня приглашали на семейные обеды, на которых присутствовала и жена О-Сэнсэя, Хацу. Обращаясь к О-Сэнсэю, она использовала настолько ласковое и интимное слово, что я был вынужден делать вид, что не слышу его, когда она его произносила. Она называла его Мори-тян. Суффикс «тян» используется при обращении к детям. Поэтому это звучало примерно как «Мори-малыш!» Я никогда и подумать не мог о том, чтобы назвать его по имени, Морихэй, но «Мори-тян!» Было очевидно, что у них были удивительно близкие взаимоотношения. Роберт Фрэгер

У О-Сэнсэя не было стремления к материальным вещам. Он был гением и воспринимал вещи не так, как обычные люди. Сингэнобу Окумура После двух лет обучения, я поехал с О-Сэнсэем из Токио в Ивама. Как только поезд тронулся, я воспользовался возможностью и задал О-Сэнсэю вопрос: «Люди говорят, что в 1926 году вы обрели ки. Это правда?» О-Сэнсэй посмотрел на меня и спросил, кто именно сказал мне такое. После этого О-Сэнсэй сказал: «Все это неправда. Хочешь, я скажу тебе кое-что? Я с ней родился». После этого я сидел молча. Но перед тем как сойти в Ивама, О-Сэнсэй сказал мне: «Ты вернешься в Канаду. Будешь преподавать Айкидо. И ты поймешь, что такое ки». И после этого О-Сэнсэй мне мило улыбнулся. Генри Коно Иногда, когда я разговаривал с О-Сэнсэем, он вдруг говорил: «Кто-то идет», и после этого, кто-нибудь действительно приходил.
Сингэнобу Окумура

У О-Сэнсэя была манера поведения, характерная для воинских искусств, при которой человек готов ко всему. Он никогда не расслаблял своей позиции, он сидел так, как будто ожидал, что его ученики попытаются атаковать его в любое время, даже когда он спит.
Мотоити Янасэ

О-Сэнсэй всегда был устойчив. Независимо от того, двигался он, работал на коленях или просто сидел, он не обнаруживал ни малейшего дисбаланса, ни единого уязвимого или открытого для атаки места. О-Сэнсэй всегда находился в состоянии присутствия и готовности. Это было своего рода состояние постоянного присутствия: глаза осознают все происходящее и видят всех вокруг, независимо от того, атакуют они или нет.
Кадзуаки Танахаси

Однажды я отправился с О-Сэнсэем в паломничество в храм Исэи. Мы остановились на третьем этаже гостиницы. Посреди ночи О-Сэнсэй разбудил меня и сказал: «Я чувствую запах газа – пойди, скажи хозяину, что у него где-то утечка». И я спустился на второй этаж, затем на первый, и нигде не почувствовал никакого запаха. Все еще не будучи уверенным в том, что где-то есть утечка газа, я вошел на кухню, посмотрел на контрольную горелку и увидел, что огонь погас и из нее выходит газ! О-Сэнсэй с третьего этажа гостиницы учуял то, что никто другой в гостинице, включая прислугу, не смог учуять. Насколько обостренными были у О-Сэнсэя чувства! Сингэнобу Окумура

О-Сэнсэй не говорил о политике и не обсуждал последние события. Он был образцом для людей, потому что каждый день своей жизни жил согласно своей философии. Он никогда не имел никакого отношения к деньгам; он никогда не просил денег. У него совсем не было стремления к материальным вещам. У него не было желания что-либо накапливать; он просто шел по жизни, облаченный в свое доброе сердце. Он никогда не настаивал на том, чтобы люди продвигали его или его искусство. Но окружавшие его люди старались продвигать и его, и искусство. Он же сам никогда этого не делал. Гудзи Мунэтака Куки

Продолжение.....